Апгрейд топора: будущее России глазами Голливуда

Новый триллер «Москва 2017» представляет голливудскую версию ближайшего будущего России. Надо сказать, что со времен «Красной жары» кинорусские сильно изменились. Россия образца 2017-го глазами Голливуда ― это уже не ушанки-балалайки-коммунисты, играющие с Пушкиным в шахматы посреди заснеженной сибирской тайги. У русских будущего и самовара-то никакого нет. Зато есть топоры и маркетинг. 

Голливудская версия России будущего разительно отличается от всего, что мы видели раньше.

Россия больше не империя зла, а просто одна из стран третьего мира (в одном ряду с Кенией и Бразилией — объясняют нам в фильме).

Кардинально изменился климат: теперь в Москве стоит адова жара (по всей видимости, виновато лето 2010-го со смогом и среднесуточной температурой 39,9), солнце круглые сутки в зените («Что за страна! Десять вечера, а солнце еще не село. Никогда к этому не привыкну», ― сетует американец-инвестор).

Шапки-ушанки остались в прошлом. Адидасовские треники носят только в деревне Ямки Тверской области. Россияне больше не ходят в Большой, не играют в шахматы и не пляшут вприсядку. Досуг проводят перед телевизором, смотрят реалити-шоу. Основу русской кухни будущего составляет не водка, а гамбургеры (из-за этого, собственно, и возникают проблемы).

Русские перестали клепать танки и атомные бомбы (в «Неудержимых-2» они просто ушли и бросили урановую шахту, в которой осталось пять тонн урана, ― вот до чего дошло). Краеугольным камнем экономики стала торговля западными брендами, так что все русские работают в маркетинге, рекламе и шоу-бизнесе (во всяком случае, герои фильма работают именно там). Логично, потому что, как нам объясняют авторы ленты, маркетинг изобрел Ленин (а КГБ ― всего лишь полиция бренда, так-то).

Главный герой ― гениальный маркетолог Галкин, типичный представитель креативного класса (привет Пелевину). В детстве ему в голову ударила молния. 

Труд креативного класса оплачивают западные инвесторы, которые подтянулись еще в лихие 90-е. Но креативный класс мечтает о России, свободной от зарубежных инвесторов. Галкин, к примеру, чтобы освободиться из-под гнета инвестора, доводит старика до инфаркта, женится на его племяннице ― наследнице капиталов и получает означенные капиталы в свое полное распоряжение.

Схема решения политических вопросов в будущем следующая: в случае возникновения серьезных проблем (в данном случае ― пандемия неведомой убивающей херни, ожирение народных масс и атака брендов) креативный класс (Галкин) бьет тревогу и поднимает народ на волнения.

Народ выступает с протестами, плавно переходя от мирных демонстраций с плакатиками к погромам («Жги Москву, спасай Россию!» ― в этом роде). Правительство поначалу пытается успокоить народные массы (министр сельского хозяйства в прямом эфире съел гамбургер!), но ни к чему хорошему это не приводит (министр сельского хозяйства, съев гамбургер в прямом эфире, умер от неведомой херни!). В итоге президент вынужден признать правоту креативного класса и согласиться с его требованиями. 

Русский характер

Талантливые русские маркетологи склонны к рефлексии и самокопанию. Осознав несовершенства окружающего мира, они уходят в дауншифт и разбредаются по удаленным русским деревням, где наслаждаются радостями простой жизни, как завещал нам граф Лев Николаевич Толстой. 

Маркетолог Галкин бежит из Москвы в деревню Ямки Тверской области пасти коров. В Ямках его накрывает, и мы видим еще одно проявление национального характера. В России будущего особое место занимает сакральность. Теперь русские не носят крестов (да и церквей в кадре поубавилось), зато им регулярно бывают откровения.

Записав откровение, Галкин совершает древний славянский ритуал «заклание красной коровы», чтобы приобрести сверхъестественные способности. После заклания красной коровы он начинает разговаривать с гамбургерами и видеть души брендов: то, что в трейлере фильма многие приняли за пришельцев, ― это как раз они и есть.

В общем, креативный класс ― это сама русская душа, а также спаситель России, и власть должна к нему прислушаться, иначе быть беде. 

И да, олицетворение креативного класса, к которому должна прислушаться власть, — это с детства ударенный молнией маркетолог Галкин, страдающий галлюцинациями и говорящий по вечерам с гамбургерами (а в деревне Ямки Тверской области до сих пор помнят, как маркетолог из Москвы убил и сжег корову, вымазался пеплом, а после спал голым в меже). Возможно, это одна из причин, по которым представители Запада в «Москве 2017» считают Россию страной третьего мира и ставят в один ряд с Кенией и Бразилией.

Прогнозы и перспективы

Думаю, «Москва 2017» достаточно точно отражает сегодняшние представления Запада о России: страна третьего мира, в которой креативный класс поднимает массы на баррикады, а власть вынуждена как-то на это реагировать.

Полагаю, образ кино-России будущего будет развиваться именно в этом направлении. «Москва 2017» появилась некоторое время спустя после сидения на Чистых прудах, маршей белоленточников и т. д. Фильм снимали в то время, когда наш креативный класс рассчитывал, что власть вот-вот застыдится и подаст в отставку.

Никто, однако, не застыдился, а после сидения на Чистых и катания по ночной Москве на автозаках (любимое развлечение прошедшего лета) произошло еще много занятного, включая историю с журналом «Вокруг света» и журавлями. История дивная и очень показательная. Не знаю, разговаривает ли Маша Гессен с гамбургерами, но определенно во многом Маша духовная сестра Галкина, в высшей степени типичный представитель креативного класса и, несомненно, гениальный маркетолог.

Казалось бы, все просто. Владелец издания, которое находится под патронажем президента, просит редактора (которому платит, по слухам, что-то около 800 тыс. рублей в месяц) отправить журналиста в командировку и написать, как президент будет выпускать на волю редких журавлей. Нормальная история. В тех же Штатах, если Обама решит съездить помыть каких-нибудь редких бегемотов, журналы передерутся за эксклюзив. Но у России своя особенная стать и свой особый креативный класс ― очень протестный. Поэтому на просьбу издателя редактор «Вокруг света» отвечает категорическим отказом. Дескать, нечего тут. Я президента не люблю, так что никаких статей о нем в вашем журнале не будет, идите вон, милейший.

Что остается издателю? Уволить редактора. Он увольняет.

Креативный класс только того и ждет. Редактор немедленно начинает звонить во все колокола, бить набат: кровавый режим душит свободы, отечество в опасности и все прочее в этом духе. Режим пытается как-то сгладить ситуацию, издатель готов взять свои слова обратно, но поздно: трубу уже прорвало. Думаю, сейчас Маша пошумит, потом на гребне волны выпустит в Штатах очередную книжку про зверства кровавого режима и притеснение свобод (благо проживающий в Штатах брат, если я правильно помню, редактор серьезного литературного журнала и, говорят, преуспевающий литагент). И Запад узнает, почем фунт лиха в России. И про кровавый режим, и про борьбу креативного класса, и про все остальное.

В итоге через год-другой в Голливуде снимут какую-нибудь «Москву 2025»: креативная женщина-супергерой по ночам оборачивается журавлем и в небе над Москвой бьется не на жизнь, а на смерть с кровавым президентом. Креативный класс в белых одеждах следит за битвой добра и зла, на подтанцовке ― адские певицы в балаклавах. Женщина-журавль настигает президента где-то в районе деревни Ямки Тверской области, где после славной победы совершает древние магические ритуалы: предает тело президента огню, ест пепел, а на рассвете клювом раздирает себе грудь и пишет кровью на стене избы «Роисся вперде!». Как-то так…

Пока в Голливуде будут снимать «Москву 2025», Маша получит очередную должность и снова за очень немаленькие деньги будет класть ноги на стол. Собственно, насколько мне известно, она регулярно примерно так и делает. 

Вот вам настоящий маркетинг. Ленин изобрел, креативный класс пользуется, а наивные иностранцы до сих пор ведутся.