Прислала
Елена Горбачева
Фото: из личного архива Кристофа Дайнингера
Кристоф Дайнингер, преподаватель немецкого языка Института филологии и языковой коммуникации СФУ, приехал в Россию 15 лет назад и остался навсегда. Когда-то он хотел разгадать «загадочную русскую душу», а теперь признается, что порой и сам не может определить, кто он в большей степени: немец или русский. К тому же здесь семья, близкие люди, работа. Ну а расхожие стереотипы, связанные с нашей страной, за эти годы для Кристофа исчезли сами собой.
Впервые Кристоф Дайнингер, филолог-славист по образованию, приехал в Россию еще студентом, по обмену, в 1990 году. То есть, получается, успел застать Советский Союз. Первая встреча с нашей страной радостных впечатлений оставила немного…
Тогда я пробыл в Москве три месяца, и первое знакомство оказалось сложным. Люди боролись за существование: голод, жуткие очереди в пустых магазинах. Москва стояла серая-серая, и агрессия у людей была огромна. Я этого не ожидал — у меня были о России другие представления. Но зато я подружился с несколькими моими ровесниками — эти отношения длятся до сих пор. Собственно говоря, именно мои друзья в тот раз спасли положение, помогли увидеть позитив в этой стране.
Кристоф уточняет: говоря об агрессии, он имеет в виду только тот конкретный период, когда люди не знали, что ждет их завтра, и утратили всякие жизненные ориентиры. Почему-то особенно запомнилось ему, как москвичи радовались покупке только-только появившихся в России грейпфрутов, как скупали их сумками, притом что больше-то в магазинах, кроме этой экзотики, ничего и не было…
Такой суровый опыт молодого выпускника Франкфуртского университета не испугал, и вскоре от Германской службы академических обменов он отправился работать в Россию. Первое время Кристоф преподавал в Литературном институте имени Горького. Там и познакомился с будущей женой — она изучала поэзию. С немецким языком ее ровным счетом ничего не связывало — кроме мужа.
В 2000 году Кристофа перевели на работу в Красноярск. Вслед за ним уехала из столицы и жена. Сейчас в семье растут трое детей: два сына и маленькая дочка. Родными языками они считают и русский, и немецкий. А еще вся семья увлекается музыкой: сам Кристоф играет на гитаре (признается, что в юности даже хотел стать рок-музыкантом), средний сын — на скрипке. Ну а старший занимается музыкой профессионально — учится в местном музучилище.
Сейчас — по своему опыту, мировоззрению — даже не знаю, кто я в большей степени: немец или русский. А что касается стереотипа, что в Сибири люди суровые и закрытые, — нет, я так не думаю. Наоборот, красноярцы кажутся мне доброжелательнее, чем москвичи. Ведь Москва — это своеобразный молох, мегаполис с жутким ритмом жизни. В Сибири такого нет. И в плане общения с людьми мне здесь абсолютно комфортно.
Вообще, Кристоф уверен, что какие-то особые различия российского и западного менталитетов — миф. А если таковые и существуют, то чем и как их можно измерить? Когда к нему приезжают в Красноярск знакомые из Германии, всякий раз удивляются, что здесь всё как в Европе. Впрочем, некоторые вещи прямо-таки бросаются в глаза…
Русские умеют импровизировать. Когда они встречаются с чем-то новым, незнакомым, то достаточно открыто к этому относятся. Например, когда я еще плохо говорил по-русски, то вполне нормально общался — мы как-то ухитрялись понимать друг друга с русскими приятелями. В Германии подобного ждать не приходится. Там барьер очень высок — ты должен более-менее нормально знать язык, чтобы тебя начали принимать.
Прислала
Елена Горбачева
Фото: из личного архива Кристофа Дайнингера
Еще одно ключевое различие — отношение к работе. Если немцы, отмечает наш герой, чрезвычайно трудолюбивы, то в России работа является необходимостью, но не самоцелью. Здесь люди меньше идентифицируют себя со своей профессией, на первом месте — частная жизнь, семья. В Германии это, разумеется, тоже ценность, но не столь большая, как у нас. Но вообще, считает Дайнингер, в России, в отличие от Германии, слишком велика дистанция между гражданами, а уж между гражданами и государством — просто огромна. Может быть, дело в традициях воспитания, в тех устоях, что передаются из поколения в поколение?
Я работаю с молодыми людьми, и мне кажется, что они более самостоятельны, чем их родители, в личном плане. Они понимают, что должны взять жизнь в свои руки, что нет государственных структур, которые бы что-то им диктовали или же брали за них ответственность. В то же время молодое поколение крайне аполитично — и открыто это показывает. Помню, в молодости и я, и мои знакомые активно интересовались происходящим вокруг и если не напрямую в нем участвовали, то по крайней мере обсуждали. И в университете у нас жизнь кипела с девяти утра и до глубокой ночи. После занятий работали творческие и научные объединения, политические клубы. А здесь, как только лекции закончатся, университет сразу пустеет.
Возможно, размышляет Кристоф, это и есть наследие советского мышления? Ведь общество меняется не в один момент, какие-то вещи передаются из поколения в поколение…
Здесь превалирует такой подход к окружающему миру: «меня это не касается». Люди уезжают в выходные на свою дачу, там жизнь кипит, а все остальное им уже неважно. Да, в этом смысле в России никто никому не мешает жить. В Германии же, стоит возникнуть какой-то общественно значимой проблеме, немедленно создается объединение, стремящееся так или иначе ее разрешить. И еще я бы порассуждал о том, что такое доверие к другому человеку. В Германии оно первично; недоверие возникает, только когда есть конкретный повод. И поэтому в общественном пространстве легче найти контакт, чем здесь. Наверное, в России у людей за плечами огромный негативный опыт, раз они так себя ведут. Для создания нормального общества это серьезная проблема.
В то же время многие вещи, на которые у нас принято жаловаться, — засилье бюрократии, препоны для бизнеса, низкий уровень развития медицины — Кристофу Дайнингеру вовсе не кажутся главными российскими бедами. Кстати, у Кристофа есть опыт предпринимательства — в Красноярске он открыл две фирмы. Так что ему есть с чем сравнивать.
Прислала
Елена Горбачева
Фото: из личного архива Кристофа Дайнингера
Бизнес в России вести легче, чем в Европе. Больше скажу — я вряд ли смог бы заниматься предпринимательством в Германии. Сейчас Европа вырастила поколение энергичных, хорошо подготовленных менеджеров, которые в большинстве своем еще и при деньгах. И как только возникает новая бизнес-идея, сразу же находятся человек и капитал для ее реализации. Поэтому там намного сложнее найти свободную нишу — все либо занято, либо быстро возникает множество желающих ее занять. А в России на рынок легче войти.
А бюрократия? Ну что бюрократия… Ее и в Германии хватает. Нам, например, трудно представить, что для строительства дачного домика нужно получить кучу документов, вписать его в общий план застройки населенного пункта, проследить, чтобы он внешне гармонировал с соседскими домами. А там это в порядке вещей.
Или вот рыбалка. Чтобы просто постоять с удочкой, понадобится особое разрешение. Правда, это продиктовано суровыми немецкими реалиями: «В Германии 80 млн человек живут на территории в пять раз меньшей, чем Красноярский край. И если все они выйдут рыбачить, так у нас и рыбы не останется».
Ну а что касается медицины, то у Кристофа есть знакомые, которые приезжают из Европы лечиться в Красноярск. За рубежом это дорогое удовольствие, а в России, если речь идет не о лечении в стационаре, а о наблюдении в поликлинике, вообще самая лучшая в мире система, говорит Кристоф. Хотя и со своими проблемами, очевидными для всех, кто долго живет в России…
И еще мне очень нравится, что мы здесь, в Красноярске, находимся на стыке с природой. В Германии такого нет, там диких мест практически не осталось — люди живут очень тесно. И культура здесь на высоком уровне: театры мне местные нравятся, концерты великолепные. Единственное, в Германии развита негосударственная, независимая культурная жизнь. Может, она и здесь есть, но я ее не вижу. Это, в общем, понятно. Когда до ближайшего города 500 км, то просто не хватает некой критической массы, чтобы это направление развивать. От Франкфурта до Берлина те же 500 км, но между этими городами довольно много больших центров, где можно выступать независимым музыкантам, театрам.
А вообще ситуация, конечно, парадоксальная. Многие студенты, которых учит Кристоф, изо всех сил налегают на иностранные языки, мечтая в будущем вырваться за границу. А он остается. Что же его держит в России?
Уезжать я не собираюсь. Меня здесь держат люди, семья; мои дети родились и растут в России. В Германии у меня много родственников, но меня там никто не ждет. И прежде всего это касается работы: смогу ли я ее там найти? Не знаю… Да и вообще основная часть моей активной жизни прошла здесь, я себя чувствую хорошо, комфортно. Все это оборвать, бросить — зачем, ради чего?
Ну а если некоторые моменты нашей беседы показались кому-то не слишком благостными, то, предупреждает Кристоф, это не более чем конструктивная критика.
Это типичное поведение немца: считается, что мы любим ныть. Мы и с женой иногда из-за этого ссоримся. Но на самом деле когда немцы что-то критикуют, то хотят, чтобы стало лучше, чтобы конкретные проблемы были разрешены, устранены слабые места. Когда я только приехал в Россию, смотрел на действительность сквозь розовые очки. Сейчас пришла пора их снять. Ведь я хочу остаться, хочу жить здесь дальше, а значит, надо смотреть на жизнь реалистично.
Лена Зимина
Мария Галстян
Дмитрий Игнатьев
Марина Карпова
Макоша *
5 комментариев к материалу.